[fesk-urns]

Кто не умеет писать фанфики?
Я не умею.
Сохранения ваших нервов ради прячу под кат.

В мире много странных вещей.

Люди создают совершенно ненужные вещи. Люди покупают совершенно ненужные вещи. Люди соглашаются избавиться от своей души с такой лёгкостью и горячностью, как если бы она была совершенно ненужной вещью.

Всё это вполне укладывалось в обычный порядок вещей.

И только лишь три горчащих на языке слова: любовь, справедливость и сожаление, оставались непонятыми и непознанными.

Кастиил наблюдает за неустанно бегущей вперед секундной стрелкой и поневоле находит своё с ней устрашающее сходство. Без промедления, без раздумья следовала она приказам спрятанной внутри механизма пружины. Даже будь она живой, не имела бы возможности проверить непосредственное присутствие высшей толкающей в спину силы. Требовалось лишь принимать всё как должное и выполнять своё на Земле предназначение. Отец был чем-то вроде пружины, если имело место приводить в сравнение с Ним изобретение сынов человеческих. А ангелы — шестерёнки и стрелки, летящие сквозь время ведомые одной лишь Его Волей.

Тик. Так. Тик. Так.

Звук раздражает его, но в сложившейся ситуации выбирать не приходится. Хелен молчаливой тенью скользит по кухне, переставляя чашку с места на место. Ей тяжело — он видит этого, но помочь не в силах. Боль её буквально звенит в воздухе, резонирует в стеклянных поверхностях и голове Кастиила, вызывая помехи в вещании. Он хотел было абстрагироваться от этого и принять тишину, но тогда всё его существо заполнял тихий женский голос, а откуда-то со дна души поднималась неведомая доселе волна. Благодать питает его мерным тёплым сиянием, вызывая приятное лёгкое покалывание на самом кончике носа. Ангелу приятно ощущать его, так как воспоминания о недавней сосущей в груди пустоте были невыносимы. Он запер их в себе вместе с другими и боялся притрагиваться.

Хелен вновь переставила пустую кружку с незамысловатым морским орнаментом. Кастиил пил именно из неё. Всё то время, пока жил здесь. А потому её блестящий светло-синий бок впивается в голову раскалённой стрелой. Ангел не смотрит на неё. Ни на кружку, ни на женщину.

Вскоре человеческая сущность в ней совсем ослабеет, а ангельская, лишенная благодати столь долгое время, не сможет поддерживать телесное вместилище в состоянии пригодном для жизни. Как паразит она вытянула все соки из души смертной, а теперь погибает.

Пожалуй, Хелен осталось всего несколько часов. Она знает это. Лицо её остаётся поразительно спокойным, но Кастиил чувствует, что солнце внутри неё уже давным-давно стало красным гигантом, и вот-вот должен произойти взрыв сверх новой.

Ангел знает, что если позволит её гулу заполнить его, то контролировать разломы и закладывающий уши грохот внутри себя самого будет не в силах. А потому упрямо смотрит на неутомимо бегущую секундную стрелку.

Вперед и только вперёд, не оставляя им шанса удержаться в этом страшно прекрасном несправедливом мире подольше.

Господи Боже, почему время идёт так быстро?

— Мне жаль.

Собственный голос кажется сухим и незнакомым. Использовать связки Новака уже давно стало привычным, но они не способны в полной мере отобразить все кипящие внутри раскалённым елеем чувства. Кастиилу хотелось, чтобы слова его пропитались заботой, тревогой, нежностью, привязанностью, сожалением, желанием подбодрить, ни в коем случае не жалостью, но пониманием и горечью. По крайней мере, ему кажется, что его собственный голос должен прозвучать именно так.

— Мне очень-очень жаль.

— Я знаю. И ни в чём тебя не виню.

Руки Хелен ложатся ему на плечи. Маленькие, но цепкие. Она всегда держалась за жизнь всеми мыслимыми и немыслимыми способами, а сейчас словно сдалась. Он взял её кисть, отталкивающую и ужасающую белесыми шрамами от ожогов, и припал к ней губами, силясь забрать её боль, силясь забрать её дрожь.

Хелен умирала, и Аф вместе с ней.

Ангелы-хранители, лишившиеся благодати и не способные предъявить в терминале при пересечении райской границы хотя бы крохотную сбережённую душу, не возвращаются на Небеса.

— В конце концов, — она упёрлась своим маленьким покатым подбородком Кастиилу в затылок, — во всём есть свои плюсы, пусть их и тяжело найти. Пусть я лишена благодати. Пусть сущность моя в связи со сложившейся цепью страшных обстоятельство оказалась намертво сплетена с душой Хелен Лейн. Связь эта позволила мне получить уникальный ни с чем не сравнимый опыт ощущать созданное Отцом с наиболее острой стороны.

— Зачем нужно знание, которое уносишь с собой в поток безвременья?

Кастиил прижал к своей щеке её ладонь, обжигающую, как лёд, и вместе с тем цепенящую, словно пламя, и прикрыл глаза.

А секундная стрелка бежала, бежала, бежала, не останавливаясь ни на мгновение. Сколь сильное чувство он мог бы уложить в этот миг, будь он в нём уверен. Ангелы не чувствуют подобно людям, и всякое волнение, кроме любви к созданному Отцом, чуждо им. Но разве человек — не прекраснейшее из созданного Господом? Разве не все ангелы сотворены Им по образу и подобию Своему?

Аф мягко поцеловала его тёмные волосы и тонко натянуто улыбнулась.

— Опыт этот разделён между нами двумя. Когда сестра моя поглотила твою благодать и благодать других ангелов, чтобы восполнить свою собственную пустоту. Когда братья Винчестеры спасали тебя, а я оберегала тебя. Всё это время ты учился вместе со мной и можешь передать этот опыт другим.

Воздух вибрировал и потрескивал от выплескивающейся из Хелен нечеловеческой боли. Голос её не дрожал. Оловянный солдатик тоже не дрожал, когда плавился в камине, и олово его шляпы и мундира текло, как слёзы.

— Мне рассказать им, как важно относиться ко всему живому с любовью и уметь отличать привязанность особую от восторга, какой бы испытывал сторонний наблюдатель по отношению к изящным цветам?

— Нет, милый мой, милый ангел, — задумчиво протянула Аф и еще раз крепко прижалась губами к его голове, — расскажи им как важно не привязываться к другим существам. Как важно оставаться именно сторонним наблюдателем. Не каждый сможет отпустить, когда придёт время.

Любовь есть умение принимать и давать волю своему избраннику. Справедливость есть умение принимать и давать волю невиновному. А если избранник виновен в беспокойстве твоего сердца? Что такое тогда — «справедливость»?

Кастиил не хотел её отпускать. Но секундная стрелка упрямо бежала вперед, пока под тяжелым взглядом не расправилась и не застыла на циферблате.

— Не каждый праведник заслуживает прощения.

Любовь подразумевает всепрощение, но почему тогда Господь изгнал Люцифера и других, ослушавшихся его, из Рая? Раз любовь выдвигается как сильнейшее оружие и ценность, почему не перевешивает она уязвлённое самолюбие и непрекращающуюся жажду устанавливать и поддерживать равновесие? Что оно — «равновесие», и в чью пользу необходимо склонять его?

Падшие заслуживают только смерти, но Кастиил смог простить её миллиарды раз и чувствовал, что готов взорвать столько же солнц, дабы убедить остальных в верности своего решения, дабы выковать на небесной наковальне для Аф новую чистую как звезда благодать.

— И не каждого нуждающегося стоит жалеть и давать ему второй шанс.

Любовь — даровать новые попытки, снова и снова, бескорыстный дар раз за разом подставлять своё плечо для опоры. Справедливость — возможность оценить тяжесть проступка и помиловать провинившегося, позволив ему исправиться.

Ангелы были самыми справедливыми из всех существ, созданных Господом Богом.

— Пожалуй, это единственное, что мы умеем достаточно хорошо: остаёмся безучастны, не прощаем, не даём второго шанса. И ни о чём не жалеем.

Но Кастиилу было очень и очень жаль.

В частности самого себя.

И от этого страшного открытия крылья за его спиной, казалось, на одну сотую мгновения потемнели.

— Тогда расскажи им, что любовь и справедливость никогда не идут одной дорогой.

Ангел кивнул, соглашаясь.

Справедливость.

Это слово давно устарело.

— В моей жизни мало было оправданного без остатка, — он на мгновение задумался, поглаживая кончиками пальцев бледные костяшки Хелен. Было бы у Аф сердце, оно бы сжалось от боли, — значит, я люблю тебя?

— Если это и есть твой бесценный опыт, то да. Нравилось Отцу разделять мир на чёткие цвета и понятия, но этим лишь он всё усложнил.

Они немного помолчали. Ангел гладил её руку, а женщина прижималась к его виску своей холодной обезображенной щекой.

— А чему же научилась ты?

Возможно, он тоже хотел услышать, что Аф любит его. Всем свойственно желание быть любимыми, но лишь искреннее чувство не требует ничего. Кастиилу нравилось, что тёплое прерывистое дыхание Хелены щекочет его ухо, и ничего не просил взамен.

— Не ронять почём зря слов — многословность, как форма вежливой истерии, остаётся за демонами, а остальная радость ими позабыта. Это весьма честно, не находишь?

Тихий вздох. Кажется, что барабанные перепонки сейчас лопнут. Кастиил слышит, как поверх ангельского эфира накладывается леденящий душу крик о помощи и помиловании.

Говорит, что в нужный момент дорогие духу вещи необходимо отпускать, а сама лишь страстно желает вернуть, не утратить той крохотной толики света, что у неё осталась.

Кивает сам себе и уже уверенно констатирует, ощущая, что вот-вот всё закончится.

Его собственная благодать погибла внутри Гевуры, и Аф отдала ему свою, отсекая и без того малый шанс вернуться на Небо.

Гевура.

«Справедливость Божья»

Ну и где эта хвалёная справедливость?

— Я люблю тебя.

— Я знаю, Кастиил. И мне очень и очень жаль.