Фэндом: Хоббит
Персонажи: Монза и канон, весьма ошарашенный
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Смерть персонажа, Нецензурная лексика, ОЖП
Статус: в процессе написания
Описание:
Алчные желания ее брата, и тень Саурона, что пустила корни в его душу. Необходимость научиться принимать решения самостоятельно. Осознать цену собственной жизни в противовес всеобщему светлому будущему. Слишком много, по личному мнению Монзы, проблем для одного человека, особенно, если в оригинале его вообще не должно существовать в этом временном промежутке.
Глава девятая
Время
Ничего не характеризует человека так точно, как место, где он живет. Дурацкая закономерность, но реальность, при длительном контакте с живым существом, начинает понемногу питаться его жизненными соками, перенимая такое размытое понятие, как «личность», за шаблон для упаковки и формирования собственной материи. Мир вязок и тягуч, схож с огромной растянувшейся от «Начала» к «Концу» медузой. С другой стороны, наша объективная реальность, как утверждают источники, спета хором Айнур, так что было бы правильнее сказать, что пространство — не более чем огромная звуковая волна, ежесекундно изменяющаяся и резонирующая. Жизнь прекращается в этакий сёрфинг, в котором на первое место по важности выходят не хорошие и плохие поступки, которые, вроде бы как, должны бы были определять твою последующую загробную жизнь, а способность оставаться на гребне.
Проще говоря, бесхитростный талант — выживать.
Но даже в наших жилищах прослеживается эта волнообразность. Грубо говоря: замечали ли вы когда-нибудь, что все вещи подле вас располагаются на гребнях сферической волны? Всё дальше и дальше от вас по степени важности и ежечасности использования.
Лихолесье в это плане было более, чем странным местом. Совершенно не похоже на Ривенделл, королевство Лесного владыки Трандуила напоминало скульптуру, вырезанную в стволе старого дерева искусным мастером. Сам дворец располагался, как уже было замечено, в стволе поражающего своей величиной старого дуба, занимающего, пожалуй, площадь приличного микрорайона Дагоски. Дерево было настолько старо, что начало каменеть изнутри и, поддерживаемое лишь эльфийской магией, никогда не сбрасывало листья и не обновлялось уже многие столетия.
Ни один кусок древесины не был вставлен извне: все арки и переходы дворца были выструганы внутри дерева-великана, а оставшиеся куски пущены на создание мебели и лёгких переносных перегородок. Плавные перегибы, закованные в ажурное переплетение металла, зачастую драгоценного, приковывали взгляд и усыпляли сознание. В специальных креплениях покоились сложные граненые светильники, и пламя, захваченное в плен жесткими тенями, делало дворец по-настоящему живым.
Монза прислонила ухо к полу и пораженно замерла, чувствуя, как пульсирует под ней пол, вздыхает и вздрагивает.
Лес устал и требовал покоя. Ему было неистово больно от гнили, что уже давно точила его сердцевину.
Темница была поразительным местом, пускай и мрачным. Каждого из них посадили в отдельную камеру, рассчитанную на человека-двух. Кованные чёрные решетки пахли копотью, будто их длительное время держали над костром, сложенным из сырой древесины, выволоченной из топи. Внутри, прямо в стене, была высечена лежанка, на которой, тем не менее, женщина нашла тонкий матрац, набитый сухой тонко пахнущей травой, и суконное покрывало. Всю их компанию поместили на одном из верхних уровней. Дальше, должно быть, условия были хуже, что могло давать довольно-таки жирный намек об отношении Трандуила к своим пленникам.
Не самая худшая обстановка — значит ему не всё равно. Значит ему что-то от них нужно.
К королю их заводили по одному. Монцкаро была последней, на что даже немного обиделась. Торина забрали перед ней. Лицо его было неестественно серым, а глаза наполнены решимостью и упрямством. Женщина про себя вздохнула и, поймав его взгляд, коротко и убедительно кивнула ему.
Не поддавайся им. Ты прав, в любом случае.
С чего вдруг такая уверенность и желание поддержать этого упрямого волосатого язвительного… Она не знала. Скорее это была негласная солидарность невольных пленников. Раз уж повязали нас вместе, значит и расхлебывать всю эту баланду придется, орудуя одной единственной разбитой ложкой.
Тронный зал был не таким, каким Монза привыкла видеть их в фильмах, просмотренных в подростковом возрасте. Обычно помещение строили намеренно длинным, чтобы по мере приближения к трону у несчастного чётко отложилась необходимость достаточно низко кланяться и достаточно правдоподобно дрожать. Здесь же было слишком много спиралей, ступеней и неправильных форм. Трон, больше похожий на застывшую во времени каплю чистой воды, стоял на возвышении. Тончайшая работа из куска прозрачного, как слеза, хрусталя, украшенный россыпью мелких круглых гранатов, — он напоминал изумительной красоты куст калины, покрытый инеем. Король Трандуил был ему под стать (если конечно уместно говорить, что король может идеально подходить к своему трону, а не наоборот): высокий и хрупкий, как свежий побег, очень бледный, величественный. Его лицо, с высоким лбом и чуть изогнутыми тонкими сухими губами было чисто и свежо, что удивительно для существа столь древнего и, не будем утверждать наверняка, повидавшего поистине великие ужасы и лишения.
Эльф был болезненно худ, но золотая парча кафтана на его плечах умело это скрывала. Король сидел на троне в расслабленной позе, позволив ткани окутывать его тело сияющим облаком. Кожа его тоже светилась изнутри, и Монцкаро сначала показалось, что его изящные ухоженные руки — ни что иное, как продолжение ажурных подлокотников трона.
Что уж так говорить, Владыка лесов Средиземья был завораживающе красив. Зеленые кошачьи глаза таинственно мерцали. Трандуил, казалось, близоруко щурился, и лицо его принимало хитрое, совсем юное выражение.
Ей даже стало как-то за себя стыдно. Вон какой весь из себя красивый сидит, а она, грязная и не принимавшая душ уже по меньшей мере две недели, с сальными перьями слипшихся от пота волос была скорее как ворона, которую за крыло выволокли из помойной кучи.
Минут десять они провели молча. Монза — нагло разглядывая короля, он — лениво высматривающий что-то в лице харадрим. После женщина решительно прокашлялась, прочищая горло и, не имея возможности скрестить руки на груди, напустила на себя, самый что ни на есть, гордый и независимый вид.
— Ну и что дальше? Куда их всех увели? Я вам ничего не скажу! — на последнем слове голос сорвался на неуверенный писк, и Монцкаро рефлекторно сделала несколько шагов назад, защищаясь от возможного гнева эльфийского короля.
Трандуил воспринял все это на удивление спокойно. Неторопливо поднялся со своего места и проплыл вниз по резным ступеням, обошел Монзу кругом, все еще молча, и встал за её спиной. Вдоль позвоночника поневоле побежали мурашки, и женщина поежилась.
— Интересное создание. Давно не встречал таких, — голос его был низок и тягуч, как патока, как и все застывшее в пределах Лесного Королевства, — и живут подобные тебе за морем. Скажи, что забыла ты в компании гномов, направляющихся к Одинокой горе?
Монза еще раз кашлянула.
— Подобные подробности сама узнаю впервые. Честно сказать, все это получилось случайно. Я должна была оказаться в одном месте, а очутилась в другом, неизвестно где, в общем, без возможности вернуться обратно. Но это обратно, на самом деле, скорее вперед, чем назад, а потому найти какую-либо альтернативу в этом месте будет весьма проблематично. Понимаете? А это место, которое мне нужно, находится как раз по пути к пункту назначения у этих низкорослых бородатых шалопаев. И я, как обладатель незаурядного ума, решила сесть им на шею!
Трандуил дернул плечами, и на секунду нахмурился. Потом лицо его приобрело еще более светлое выражение. Смешливое.
— Был здесь один, такой же. Пришел из Озёрного города — Эсгарота, и требовал, чтобы мы пропустили его через свою границу. Смешной человек с темной кожей…
Монза напряглась и почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Александр! Где-то здесь сейчас Александр!
—… Но это лишь дает мне повод усомниться в правоте твоего рассказа. По моему велению его заточили в темницу, а с той поры прошло уж тридцать семь лет. На удивление он еще жив, но смысл тебе идти туда, где тебя не ждут уже почти пол столетия?
Сердце Монцкаро сжалось.
Вот значит как. По всей видимости, она пролетела не только с местом, но и со временем. Бедный её брат, прождав какое-то время свою нерадивую сестру в разбитом поселении, он двинулся ей навстречу!
— Это… — голос её стал совсем слабым и дрожал. Она сглотнула набежавшею кислую слюну и продолжила уже увереннее, — это мой брат. Как я уже и сказала, мы разминулись в пути.
— Лжешь! Не может быть ваша разница в возрасте столь велика!
— Это мой брат.
Трандуил раздраженно цыкнул и, шелестя полами платья, прошествовал обратно к своему трону. Плечи его заметно сгорбились, на лицо легла рваная тень. Корона — переплетение золотых веток и звенящих прозрачно-зеленых камушков — будто возвысилась над узким черепом и стала неимоверно тяжелой.
— Упрямая девчонка. Но, — черты лица короля сгладились, — я вижу на твоем лице отпечаток разума. Ты не так глупа, какой хочешь казаться. Ты… — он замер, смакуя слово на вкус, — интересна мне.
Трандуил щелкнул тонкими пальцами — острие оружия стражи сразу же упёрлось Монзе в спину. Как они умудряются передвигаться столь быстро?
— Пока не решишь сказать мне правду, будешь сидеть в одной камере с тем стариком-твоим «братом». Как одумаешься — дай страже знать. Я терпелив. Человеческая жизнь для меня — песчинка в море времени.
Её увели.
Это оказалось очень страшно, увидеть Александра таки немощным, таким старым и дряхлым. Когда ее завели в камеру он сидел на полу, подобрав под себя ноги и, сёрбая, перегонял в беззубом рту водянистый луковый суп. Монцкаро он словно и не узнал. Поднял на минуту затуманенные глаза, прошамкал что-то про сквозняк и вновь уткнулся носом в свою тарелку.
Монзе показалось, что её сейчас стошнит. Она резко отвернулась к захлопнувшейся решетке и бросила умоляющий взгляд мимо стражника на Фили, его посадили в камеру как раз напротив них. Гном был мрачен и практически сразу же уткнулся взглядом в стенку, не желая никоим образом поддерживать контакт.
Правильно, брат и дядя неизвестно в каких камерах. Что ему дела до женщины, даже полное имя которой ему не известно.
Время, время, время.
Это была пытка временем и тишиной.
Первые дня четыре они так и провели молча, сидя недалеко друг от друга в камере. Здесь было настолько тесно, что они дышали одним и тем же воздухом: Александр выдыхал, а Монза этот же воздух вдыхала. Поэтому её на протяжении всего временя тянуло хорошенько проблеваться. Запах терпкости въелся в кожу. А если прислониться достаточно низко к полу, можно было почувствовать сладкий курящийся аромат вина. Видимо, где-то внизу погреб. И бочки там открываются регулярно.
— Дракон.
Монза резко выпрямилась и чуть не ударилась головой о койку. Ойкнув, она потёрла затылок и, плюхнувшись на зад, вперила в Александра вопросительный взгляд. Лицо его стало почти как прежде, восторженно-возбужденным, а глаза сияли осмысленностью.
— Помешай им убить дракона.
Александр схватил ее за ворот и притянул вплотную к себе. Монцкаро возмущенно зашипела, уперлась руками ему в грудь и сплюнула в сторону. Всё же противно. Брат прильнул к её уху и торопливо сбивчиво зашептал:
— Трандуил любит необычные вещи. Стань необычной вещью. С его помощью ты будешь независима от гномов. Убеди его всеми силами помешать гномам идти в гору. Они разбудят его. И он спалит Эсгарот к чертям собачьим, а зачем его убьют. Ты не должна допустить этого. Скажи эльфу, — Александр закашлялся и на минуту ослабил хватку. Монза сама прижалась к нему, чувствуя, что её сердце сейчас колотится с сердцем брата в одинаково скором ритме, — что дракон может спалить его дом. Ни одна магия его не удержит. Напугай Трандуила и манипулируй этим страхом.
Монцкаро рассеянно кивнула и на мгновение прижалась сухими губами к губам Александра.
— Я не подведу тебя.
Женщина встала, на негнущихся ногах подошла к дверям камеры и навалилась на неё всем телом.
— Стража! Вашу мать, я не собираюсь торчать тут целый день!
Через минут десять подошел эльф, облаченный в светлые сияющие доспехи и плащ со специальной нашивкой. Вот же позерство.
— Скажи своему королю, что он дождался. Я действительно не знаю этого человека, — Монза брезгливо кивнула на брата, что вновь привалился к стене, вперяя в потолок, как она уже сейчас поняла, наигранно бездумный взгляд, — и, если его величество до сих пор готов принять меня, я расскажу ему правду.
А после некоторой паузы, добавила.
— Скажи, что я обещаю посвятить его в самую страшную тайну ныне существующего мира. Его ожидает захватывающая история, на которую не жалко потратить и несколько недель безмолвного внимания.
Глава десятая
Люди и их привязанности
Он знал, что она врет. Но это было достаточно увлекательно: наблюдать за тем, как стремительно проходят измышлительные процессы в голове у этой девчонки. Врала она, действительно, весьма недурно. Но всё же, недостаточно хорошо, чтобы провести владыку Мирквуда.
В этот раз Трандуил принял Монзу не в тронном зале, а в одной из многочисленных комнат отдыха. Тут было очень много белого: тончайшая ткань-облако, из которой мастерами были сделаны искусные занавеси, расшитые серебряной нитью, маленькие пуховые подушки с искрящимися кисточками на углах, кубки и посуда из просвечивающийся белой кости. Сам король сменил облачение на жемчужно-серую рубаху с высоким скошенным воротником, по краю которого каплями росы сияли нежно-голубые драгоценные камни, бархатные насыщенно-вишнёвые брюки, расклешенные к низу, и не менее бордовый гавелок, подбитый соболем. Король был бос и сидел на широкой лаве, скрестив ноги.
Вообще, это скорее напоминало своеобразный диван: этакий очень низкий стол на изящных ножках, на который были щедро набросаны мягкие валики. Нормальный стол, в обычном своем понимании, тоже имелся. На нем приветливо сверкала покатым боком бутылочка вина и плошка с чем-то, отдаленно напоминающим лакрицу, хотя на вкус больше было похоже на медовую пахлаву и имбирное святочное печенье одновременно.
Монзу тоже приодели, пускай и не так роскошно, выкупали и постригли ногти. Последнее было, пожалуй, самым приятным. Кроме того, не задавая лишних вопросов, прислужницы эльфийки выстлали её «нижнее обмундирование» плотным слоем ткани. Циклы пришли с значительным опозданием, но вместо желанного облегчения Монцкаро испытывали лишь навязчивое беспокойство, сидя на светлых простынях. Конечно, можно было в любой момент неловко опрокинуть кубок с вином и удалиться. Но ощущение, что все вокруг стремительно пропитывается запахом свернувшейся крови, не покидало женщину ни на минуту.
Она сделала небольшой глоток из кубка, мелко вздрагивая от тепла, распространяющегося от пищевода во все стороны, наполняющего тело пышущей жаром энергией.
— Так или иначе, я видела это. От Леса не останется ни деревца. Поэтому я тут. Я хочу править историю. Вы ведь можете помешать этому, так ведь? Просто направьте своих людей гномам наперерез, и тогда ваш сын останется жив.
Лицо Трандуила не дрогнуло, но в уголках губ зародилась болезненная усмешка.
— Гномы томятся в темницах, и лишь по моему приказу замки на их камерах будут сняты. Но я не стану этого делать, потому как эльфы терпеливы, и поток истории сам приблизит сокровища Горы на доступное моей деснице расстояние. Дракон не опасен, Монцкаро. Должен признаться, я даже разочарован. История, на которую можно потратить недели, с трудом растянулась на полчаса.
Монза чувствовала, как по её спине скользит холодная капля липкого пота, и заставила себя не прикусить нижнюю губу. Почему-то внизу это казалось простым и доступным планом: обмануть Трандуила, напиться и наесться на недели вперед и, прихватив какое-нибудь оружие и личного раба-красавца эльфа, унести ноги из Лихолесья.
Не тут-то было. Странно было вновь и вновь открывать для себя, что в мире существуют люди, которым природа дала больше разума и внимания к мелочам. В своём рассказе, сочиняемом на ходу, харадрим успела запутаться как минимум четыре раза — Владыка Мирквуда даже бровью не повел, снисходительно внимая лихорадочным речам женщины, в его глазах казавшейся совсем еще ребенком. Но ребенком отчаянным, ребёнком, которого захватила некая больная идея, и он слепо идет, ведомый ею на край пропасти.
Тут Трандуил выступал скорее одержимым коллекционером-извращенцем. Когда живешь на свете очень долго, энное количество времени ведя жизнь папочки-короля-домоседа, поневоле начинаешь испытывать дефицит в хороших историях или нелепых людях. На его счастье, в Монзе причудливым образом сочетались все эти качества, приправленные острым соусом авантюризма, с пахучей веточкой отчаянной веры в неизбежность хэппи-энда поверх блюда.
— Я уже видела это. Моё настоящее искорежено, разбитое прогрессом корыто людских ценностей. Дайте мне изменить его и спасите свои жизни. Один не разбуженный дракон, и история совершит крутой поворот на новый виток.
Король прикрыл глаза и прислонил кубок к нижней губе, становясь похожим на скульптуру из солнечного света. Густые пшеничные волосы с вплетенными в них жемчужными нитями, были собраны в нестянутую косицу, что переваливалась с плеча эльфа на острые колени, как огромный белый питон. Корона, в этот раз иная, выполненная из тёмного золота и инкрустированная изумрудами, от чего неимоверно походила на ветви лозы с зелеными листьями, подчёркивала остроту линий лица, делая его свежим, как у юнца после основательного отдыха за пределами города. Даже когда Трандуил задумывался, его лик не терял выражения спокойствия и умиротворенности, пожалуй даже некого безразличия к происходящему.
Высокий лоб прорезали еле заметные морщины. Должно быть, некогда эльфийский владыка имел неприятную привычку хмуриться по поводу и без. И прежде чем ему удалось избавиться от нее, лицо Трандуила-внутреннего успело состариться, и теперь эти отзвуки приобретенной мудрости, неподвластные маскирующим чарам, оживляли восковую маску, что эльф предпочел носить вместо собственного, живого «я».
Наконец владыка вновь открыл глаза и, отпив из кубка, взглянул Монзе прямо в глаза, намереваясь выпотрошить душу.
— Знакома ли ты с таким словом, как «парадокс», Монцкаро?
Женщина рассеянно кивнула, не совсем понимая, к чему клонит Трандуил.
— Ты не можешь изменить то, что предначертано и произошло, хотя бы лишь потому, что ты жива. Жизнь наполнена цепью связанных меж собою событий, и без любого, даже мельчайшего звена, будущее потеряет смысл. Предположи на секунду, что если я изменю своё будущее, то человеческая женщина, что сейчас сидит подле меня, никогда не родится. А значит не сможет явиться сюда и подтолкнуть меня на это решение. И так далее, твои рассуждения создадут замкнутую цепь, из которой не будет выхода. Может, — Трандуил дернул плечами. Монза заметила, что он всегда так делает, когда собирается сказать что-то совсем несмешное, вызывающее улыбку, — ты и сейчас закольцована. Сколько раз ты была в моём дворце, Монцкаро, и впервые ли я тебя вижу?
Харадрим несколько раз моргнула, собираясь с духом. Его слова имели смысл, однако было гораздо проще считать, что она является первопроходцем, и это первая её жизнь, и ей решать, как повернуть ход событий. Женщина сложила пальцы домиком у груди и, осторожно подбирая слова, возразила:
— Может и так, Владыка, но есть и оборотная сторона медали. Пчёлы, смею заметить, — находясь рядом с эльфийским королем, Монза невольно цеплялась за его стиль общения и незаметно для себя корректировала свою речь, подстраиваясь под обстановку и собеседника, — хранят свой мёд в сотах. Реальность — это мёд. И изменив прошлое, мы лишь перейдем в соседнюю ячейку. Вселенная сплошь состоит из таких маленьких ячеек, между которыми каждый из нас перемещается ежесекундно. Миллиарды различных вариантов событий. Что еще раз доказывает, что мирозданье предсказуемо, и развитие каких-либо событий зависит лишь от нас самих.
Похоже, что Трандуилу это понравилось. Черты его лица стали вдруг хищными, а в глазах поселился недобрый блеск. Эльф залпом выпил содержимое кубка и, поставив его на стол, сомкнул ладони.
— Интересно. Очень интересно. Мне стоит над этим подумать. Можешь пока идти, Монцкаро. Если ты мне понадобишься, слуги сообщат тебе.
— Но как же: вы не выставите дополнительную охрану границ?
— Незачем. Так или иначе, гномы пока что послушно сидят в своих камерах и продолжают забавлять меня своим упрямством. Нет ни малейших причин для беспокойства.
Король отсылающим жестом качнул изящной кистью, и за спиной Монзы, бесшумно ступая, практически сразу же встала служанка.
— Прошу за мной.
Высокая и стройная, в глазах эльфийки блуждало презрение вперемешку с неподдельным интересом. Трандуил понимал её чувства и еле заметно кивнул, предостерегая и одобряя такое отношение одновременно. Эльфийка склонилась до земли в поклоне, ловко подцепила Монцкаро под локоть и поспешила её увести.
Король вздохнули и прислонил прохладную ладонь ко лбу, позволив себе немного расслабиться. На светлом покрывале выделялось алое пятнышко крови, как раз там, где сидела женщина. Трандуил неодобрительно цыкнул, отметив про себя, что покрытие на этом ложе стоит поменять как можно скорее. Он не был мальчиком, но подобные вещи всеравно раздражали его. Девы Мирквуда имели сознательность во время своих циклов сидеть по комнатам, не марая почём зря королевские ткани. Что же, он сам виноват. Ждать неделю, чтобы поговорить с этой смертной он не хотел. Владыка был терпелив, но не тогда, когда дело касалось его собственного любопытства.
— Приведите старика.
Один — ноль, подобный счет не нравился Трандуилу, но он лишь ухмыльнулся. Время играет ему на руку, как и у всякого синда, его у него было предостаточно.
Вошел Александр, и эльф широко улыбнулся, приветствуя его. Приглашающим жестом король указал на место подле себя, предлагая тому присесть и выпить вместе с ним. Мужчина прошел, почти не шаркая слабыми ногами, и вальяжно плюхнулся рядом, не потрудившись вспомнить о хороших манерах. Владыка поморщил изящный нос, но промолчал, наполняя свой и полупустой кубок, оставшийся после Монзы, холодным вином.
— Честно признаться, я приятно удивлен. Столько лет ожидания, и твои слова, что я было принял за нелепую выдумку, оказались правдой. И всё же я не пойму: ты не брат ей, и я вижу это и чувствую, но манипулируешь ею как самым близким человеком. Ты не любишь Монцкаро, и она не любит тебя, иначе бы предпочла сгнить вместе с тобой в камере, чем оставить еще хотя бы на минуту. Что же движет человеческим существом, раз он способен на столь необдуманные и рискованные для себя самого поступки?
Александр сухо усмехнулся и, поскребши бороду, медленно ответил, растягивая слова, явно наслаждаясь своим кратким превосходством:
— Сила привычки, не более чем. Люди склонны привязываться к вещам и другим людям, настолько прочно, что разорвать эту связь уже не в их силах. Это больше похоже на рефлекс — действие, совершаемое неосознанно, при наличии неких особенных факторов. Моя дорогая сестра, — он почти выплюнул это, желчно выжигая из своего сердца каждую букву, — привыкла подчиняться мне, а потому слушается во всем. Я для нее — повелитель и господин, носитель чистого непреложного разума, а от того неприкосновенен. Она выполнит всё, что я скажу.
Трандуил заинтересованно склонил голову набок и прищурился, становясь похожим на озадаченного наглостью бабочки-капустницы кота.
— Всё, что скажешь. Даже умрет?
Александр растянулся в самодовольной усмешке и откинулся на подушки, вытягивая ноги.
— С превеликим удовольствием, наверняка испытывая прилив мрачного удовлетворения. Ещё будет при этом задорно петь песни, и даже пританцовывать, если я попрошу.
Владыка Мирквуда задумался, замерев в неестественной позе. Александр тихонечко присвистнул и двумя пальцами, сев приличнее, подцепил с блюда сладость.
— Ванны уже приготовлены и ждут тебя, Александр, как и всегда, — коротко заметил Трандуил, выходя из своего оцепенения, явно пополнив список «что я еще не понимаю в людях».
— Уже выгоняете?
Мужчина усмехнулся и, чтобы не провоцировать гнев Короля Леса, поспешил направиться к выходу из покоев.
— И все же, вам стоило бы выставить дополнительную охрану на границах. Через день-два гномы покинут стены вашего дворца.
— Не покинут, — в голосе Трандуила послышалась наступающая угроза, — Тауриэль, командир охраны, — не то лицо, в службе которого я склонен сомневаться.
Александр пожал плечами и вышел.
Они сбегут. Потому что ему это необходимо.