Фэндом: Хоббит
Персонажи: Монза и канон, весьма ошарашенный
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Смерть персонажа, Нецензурная лексика, ОЖП
Статус: в процессе написания
Описание:
Алчные желания ее брата, и тень Саурона, что пустила корни в его душу. Необходимость научиться принимать решения самостоятельно. Осознать цену собственной жизни в противовес всеобщему светлому будущему. Слишком много, по личному мнению Монзы, проблем для одного человека, особенно, если в оригинале его вообще не должно существовать в этом временном промежутке.
Глава первая
Чрезвычайно опасная женщина
Честно признаться, это была не лучшая его затея. Более того, не будь Александр ее братом, она бы немедленно донесла на него жрецам из Храма Солнца, и дебошира посадили бы куда следует на долгий срок. Несколько вечностей и еще минут пятнадцать, пока персонал темницы сходит на перекур — самое то для таких засранцев, как они. Она никогда особо не вникала, сколько дают за нелегальный скачок сквозь время: без лицензии, без разрешения, под покровом ночи. При этом еще непременно следовало раздраконить всю охрану. По словам Алекса, совершать подобную вылазку без бушующего в крови адреналина и угрозы упирающегося тебе в затылок пневмата — все равно, что объявить себя гнуснейшими преступниками сегодняшней недели. Кто знает, уже завтра кто-нибудь мог бы совершить что-нибудь более грандиозное, чем проникновение в здание Парламента Межвременного и Межпространственного… ного. Просто «Парламента M&M». Похоже на марку дешевого цветного драже с орешками, не правда ли?
Да-да, не стоит так удивляться. Даже у отпетых негодяев и врагов безопасности есть некое понятие о чести и культуре поведения. Правда, эти нормы весьма расплывчаты и корректируются походу дела только так.
Впрочем, никого это особенно не заботило. Каждый работал сугубо сам на себя. И только она да Александр держались вместе, и то скорее на правах близких родственников. Не была бы его сестрой — давно бы избавился от нее. Дала бы голову, ну или хотя бы зуб, на отсечение, но жалко, и то, и другое. Стоматологи — они, знаете ли, очень дорого берут.
Скол переднего верхнего резца привычно царапает кончик языка. Помогает не забывать, зачем они здесь. Александр запретил даже дышать, пока он не разберется с охранной системой, но ей не пять лет, чтобы его слушаться. Змеей скользнула между столов, стараясь шуметь как можно меньше. Тихо-тихо. Периодически цепляя что-нибудь руками, отчего карандаши, ручки или стопки бумаг буквально оглушительно летят на серый бетонный пол.
Ничего страшного. Все равно на двери висит табличка «Здесь мы были», нацарапанная на скорую руку братом. Почерк у него корявый, детский, но она, увы, ни писать, ни читать на харадримском не умеет, какой казус. Вестрон и забытое Черное Наречие — за милую душу, со всеми архаизмами и витиеватостями. Но родной язык стопорился и упрямо не желал оставаться в голове. Понимать — понимала, но слова все равно казались чужими и вызывали лишь отторжение. Так что выбора у них все равно не было.
На столе печально лежал надкусанный пончик (Киношный, с глянцевой розовой глазурью и разноцветными плоскими фигурками сверху. На вкус, наверняка, как резина!), а рядом с ним держал стражу почти полный стаканчик кофе (Пожалуй, тоже мало чем отличающийся от бензина на заправках). Их обладатель нашелся тут же, под столом, в луже собственной, уже темной, вязкой крови. Брезгливо отодвинув его голову с пути носком тяжелого сапога, бегло осмотрелась в поисках полезных вещей.
Хотя, на что она надеется. Чтобы у этих выбритых наголо увальней нашлось, хотя бы что-нибудь, что могло помочь им выжить в эпоху высокого средневековья? Брат планировал выкинуть их еще до Войны Кольца, так что на цивилизацию вряд ли можно будет рассчитывать. Сортир, правда, обещался быть, но электричество, робо-рыбки, судорожно трепыхающиеся в желеобразной заплесневелой водице в их коморке, и прочие маленькие радости приходилось оставлять здесь, на попечение морщинистой соседки с землянистым лицом, напоминающим подгнивающее печеное яблоко. Больше у них никого и нет. Только она, Александр да вредная Бонна.
— Эй, Монза! Путь свободен. Первый коридор слева, дверь увидишь.
Динамик шипит и кашляет слова с трудом и каким-то старческим кряхтением. Должно быть, купание в воде не пошло ему на пользу, но Монцкаро (или Монза, как ее называл Александр) так нравился маленький черный наушник, будто для ее уха сделанный, что менять его она отказывалась напропалую! Таких больше не делают, и ремонтом, как следствие, тоже никто не промышляет. Устройство возмущенно плевалось помехами, но работало. Из чувства долга, что ли.
Монза знала, что Алекса лучше не заставлять ждать. Однако, воровато оглядываясь, стянула с лица чадру и жадно впилась зубами в сладкую сдобу, подхватывая пластиковый стаканчик двумя пальцами, как если бы он, по меньшей мере, содержал ударную долю излучения. Черная ткань из грубого льна привычно колола подбородок. Хотя они и считались высококультурным (местами) и продвинутым обществом, Ближний Харад оставался Ближним Харадом. Некоторые традиции не меняются даже спустя века. Тому способствовало деспотичное влияние религии, буквально сковывающее тоталитарным методом управления страной, и ужасная экология в совокупности с характерным климатом. На улице невозможно было находиться без защитных очков и повязки, защищающей дыхательные пути.
Она неловко оступилась — кисть мертвеца практически жизнерадостно хрустнула под добротной подошвой. Мерзко. Поморщившись, она попыталась вытереть ногу об синтетическую черную форму, но вместо этого вступила в лужу еще и второй ногой.
— Черт…
Со злости пнула труп под ребра. Он похож на набитую мелкими шариками ртути игрушку. Голова его завалилась набок, так что теперь Монза могла видеть его черные глаза, с застывшим в них ужасом. Александр превосходно выполняет свою работу. С неким злорадством она наклонила стаканчик, и горячий кофе хлынул бедняге в ноздри и полуоткрытый рот, смешиваясь с набравшейся там кровью. Ну и черт с ним — мертвые люди не возмущаются.
— Монза!
Она поспешно скомкала цветастую бумажку из-под доннатса, бросила пластиковый стакан прямо на пол и поспешно, лавируя меж столами, направилась к распахнутой металлической двери, что вела в служебные проходы, пронизывающие весь подземный комплекс подобно муравьиным ходам. Каждый шаг отдавался чавканьем, и на полу оставался четкий отпечаток «ГондорБутс» в обрамлении замысловатых черточек. Тридцать пятый размер ноги – почти совсем детский.
Это уже начинало походить на профессиональный жест — оставлять за собой путь из кровавых следов. На этом надо было делать рекламу.
Александр стоял к ней спиной, сосредоточенно набирая что-то на пусковой панели. Холодное голубоватое свечение монитора выхватывало его лицо из полумрака, резкими линиями очерчивая острый нос, также стянутую с лица чадру, торчащие во все стороны темные вьющиеся волосы и впалые глаза. На полу в самых странных позах вповалку лежали люди в белых халатах. Если бы не успевший надоесть алый цвет, они бы походили на скульптуры с выставки, скажем, «Танцы с полом, не противоположным, а буквально, так что, пожалуйста, не наступайте на экспонаты ногами и не пытайтесь вернуть им вертикальное положение — все так и задумано!».
Брат не обернулся, но она лишь по дернувшимся лопаткам могла понять, что он заметил ее присутствие. Стараясь не смотреть по сторонам, Монза поспешила подойти к нему со спины. Темноту, как и всякий уважающий себя смуглинг, не любила и даже слегка страшилась. Мягко поцеловала в затылок и заглянула из-за его плеча на приборную панель. Похоже, он старался перенастроить данные на устройствах. Они лежали здесь же, на столе. Маленькие продолговатые металлические пластины с алой разметкой и кнопками. Понятно, что ничего не понятно. Монза никогда не разбиралась в технике — талантом от Бога она искренне считала свое умение следовать указаниям Алекса. Этого было вполне достаточно. Он, как лидер, не потерпел бы от нее подобной инициативы.
— Почему так долго?
— Ну, знаешь ли, - она дернула плечами и подцепила ногой низкий офисный стул на колесиках, на который незамедлительно уселась, — когда еще выпадет шанс полакомиться казенными объедками? Наверняка же там, куда мы отправляемся, будет только здоровая натуральная пища. Я буду скучать по синтетическим продуктам.
Монза подперла рукой подбородок и дотронулась пальцем до «перемещателя» — более подходящего названия она не нашла, а выдумывать что-нибудь новое, в духе «Time and Relative Dimension in Space», было лень. К тому же, это название уже было запатентовано в бульварном романе «Профессор как? и главное зачем?», где рассказывалось про какого-то харизматичного мужика, бороздящего космос и время на полосатой субмарине вместе с сексуальной эльфоподобной девушкой. Каждый раз разной. Видимо, автор таким образом пытался удовлетворить собственные сексуальный фантазии. По крайней мере, педофильские усы и упругая, как орех, задница в описании главного героя очень настораживали.
— Если бы ты тратила больше времени на работу, а не на пустую болтовню, было бы гораздо проще.
Женщина фыркнула и с трудом подавила в себе желание показать Алексу язык.
— Мы родились с разницей в полчаса. Занудство и незаурядный ум достались не мне, извини. Не надо было лезть без очереди.
Лестный комментарий про исключительные мыслительные способности несколько сгладил ситуацию, и Александр не ответил. Хотя губы его против воли и растянулись в самодовольной усмешке.
Клац-клац, щелкали клавиши.
— Мы точно попадем в нужное место?
— Откуда мне знать? Эти идиоты горазд только записывать свои измышления на бумагу — скачки во времени еще ни разу не совершались.
Монцкаро капризно поджала нижнюю губу и постучала по прибору аккуратно наманикюренным пальцем. Он издал приятный чистый звон. Может, сделан из мифрила? Или полый изнутри, и их коварно надули, желая взять с поличным?
Александр поморщился, и сплюнул, выругавшись.
— Система не доработана, так что даты придется каждый раз вбивать заново. Смотри, — он указал Монзе на продолговатую прозрачную клавишу, — Нажмешь сюда, и система автоматически просчитает тебе координаты и время прибытия. Большего я сделать не успею. У нас совсем нет времени.
Ну конечно, подумалось ей. Гениальный брат все за всех порешал.
— Я отправляюсь первым. Ты, с интервалом в десять минут, следом. Если что пойдет не так, запомни: Эсгарот. Встречаемся там, и там же я дам тебе дальнейшие указания. Повтори.
— Да-да, Эсгар, как его там, и уже от туда топаем искать Гортхаура, дабы помочь ему смачно наступить на Арду своим каблуком.
— Это очень важно! — Глаза ее брата возбужденно сверкнули, и Монцкаро стало немного жутко. Она не любила, когда он так делал. Тут же становился похож на безумного. — Я читал «Властелина» и «Туда и обратно», мы можем поменять ход событий!
Запрещенные книги. Алекс хранил их у себя, не давал далее близко приблизиться. Монзе как-то не особо и хотелось. Он обрисовал ей ситуацию в общих чертах, не вдаваясь в подробности. И то конкретно ту часть, где некий Фрэди (или Фродо?) кинул в лаву магическое обручальное кольцо, заодно вместе с пальцем, чтобы Гортхаур уж точно не обрел власть над миром и спутника жизни в его волосатоногом лице.
Плевать на цели и причины — она пойдет за ним до конца лишь потому, то он ее брат. Пожалуй, он был тем единственным, за что стоит держаться в это помойной жизни.
— Все будет хорошо, — она слабо улыбнулась и дотронулась до локтя Алекса, — ведь ты так долго все планировал. Мы не маленькие дети, нам под силу совершить подобное.
Бросить все, чего они добились, и отправиться сражаться за интересы призраков прошлого. В этом был весь Александр. И Монцкаро следовала за ним, не задавая вопросов.
Он хмуро посмотрел на нее и взял со стола одну из пластин. Прокрутив один раз в тонких, каких-то даже же женских, пальцах, надавил подушечкой большого пальца на острый выступ на обратной стороне. Темная капля была мгновенно размазана по резной поверхности. Кровь впитывалась в контуры, от чего образовывался рубиновый узор. Подсветки не хватает.
Словно прочитав мысли Монзы, устройство выдало огненную вспышку, и Александр исчез. Она даже присвистнула — это было действительно очень эффектно. Жаль, что обошлось без настоящего пламени. Заодно можно было быть точно уверенными в том, что после них не останется ничего, кроме пепла и обгорелой пластмассы. И никто не сможет преследовать их. Нельзя было отрицать вероятность того, что компьютер сохранял «историю».
У нее было целых десять минут. За это время вполне можно было переосмыслить свои жизненные приоритеты и решения. Что же, она вполне могла сейчас развернуться и уйти. Скрыться, уехать за пределы страны, куда-нибудь ближе к Мглистым Горам. Мазать кожу выбелителями, мастерски притворяться честным белым человеком. Найти мужчину, родить детей. И жизнь стала бы золотым блюдом, полным фиников, больших как дыни, сладких как мед! Все бы это было, если бы не некоторые особо настырные «Но!». «Но — номер раз» заключалось в том, что она слишком много наследила. Ее бы, в любом случае, вычислили. Не хотелось остаток своих дней провести в подземелье, где ни света, ни звука, ни чьего либо еще присутствия ждать не приходилось. Только ты и Ничто вокруг тебя.
Другое «Но» было маловероятным, но, все же, неприятным. Кто знает, как там пойдут дела в прошлом! В какой-то момент Монцкаро могла проснуться и обнаружить, что ее вовсе не существует, ибо ее придурок брат, под покровительством восторжествовавшего Саурона, спалил к чертям собачьим Ближний Харад, вместе со всеми жирными подонками, которым он задолжал денег. Проблема в том, что он мог сделать это до того, как они родятся в действующем на тот момент настоящем. Проблематично ходить и думать, когда тебя вычеркивают из Вселенского Замысла.
Вдалеке послышался шум, словно несколько десятков ног в очень тяжелой обуви танцевали чечетку. Монцкаро чуть нахмурилась, прислушиваясь. Правоохранительные органы должны были прибыть позже, по ее скромным подсчетам где-то через полчаса после их с братом ухода.
— Обыскать тут все!
Твою же мать!
Монза с завидной прытью слетела со стула и, перемахнув через столешницу, вжалась спиной в металлическую панель позади монитора. Это было плохо, очень плохо. Если эти ублюдки заметят ее раньше, чем она сможет вновь нажать на эту сраную кнопку, проблем не миновать. Думай, Монза, думай!
Шаги послышались совсем близко. Чавк – вошедший в помещение вступил прямиком в лужу крови. Кто-то сдавленно вздохнул, по всей видимости, силясь подавить в себе рвотный позыв. Сосунки, которых кидают на, казалось бы, безопасные задания — женщине было их жалко. Восемнадцати-семнадцатилетние мальчики, сейчас им надо было с отупевшими улыбками следовать за первой встречной, стрельнувшей в их сторону взглядом из прорези в парандже, и сочинять им же сопливые стишочки. А вместо этого им в руки вручали тяжелую винтовку и отправляли обезвреживать таких людей, как она или Александр.
Монзе подумалось, что и она сама оказалась в таком положении лишь потому, что, в свое время, никто не повелся на ее бледно-серые глаза и не написал хвалебной оды про тонкий стан и сладостные речи.
Три минуты.
Она старалась не шевелиться и дышала судорожно и сипло, не в силах справиться с напряжением. Шаги офицеров гулко раздавались в пустом куполообразном помещении. Гудел компьютер.
Две минуты.
Шаги совсем близко. Монза судорожно облизала губы и поднесла к лицу зеркальный прямоугольник. Благо, что удалось сразу же его схватить. Очертив подушечками пальцев контур резьбы, она перевернула его и, надкусив кожу на большом пальце, тщательно размазала по его поверхности кровь. Александр делал так. Черт подери, это слишком похоже на жертвоприношение!
Минута.
Чего-чего, а терпения Монцкаро всегда не хватало. Выждав еще пару секунд, она, с грациозностью мумака на водопое, навалилась на стол и наугад опустила пятерню с зажатой в ней «машиной времени» на клавиатуру, надеясь зацепить нужную клавишу.
Оглушительно грянули выстрелы и, вместе с обволакивающей тьмой, Монза успела заметить, что на нее валится лишенный опоры монитор.
Чтоб им, ублюдкам, икалось!
Глава вторая
Белка для Бильбо в бородатое утро
Сознание она не потеряла, но темнота вокруг была более чем подозрительной. Ноздри щекотал, вернее сказать чесал ершиком, сладковато-гнилостный запах. Тянуло плесенью, чьим-то дерьмом и ржавеющим металлом. И еще золотом. Что-что, а запах денег Монцкаро чувствовала за несколько лиг!
От неожиданности она выронила передатчик, и он откатился куда-то в сторону. Было настолько темно, что Монза не видела и собственного носа, а он у нее был на редкость длинный, и невольно стала ощущать сковывающие сознание липкие щупальца страха. Большой палец саднил и пощипывал, так что она, начисто позабыв про санитарию, отправила его в рот. От этого старого полузабытого младенческого жеста стало как-то спокойнее. Кожа была соленой на вкус, со слабым налетом сладости глазури, в которой перемазалась рука не так давно. Женщина облизала каждый палец по очереди и, глубоко вздохнув, принялась вертеть головой в поисках света. Она твердо решила про себя, что не будет паниковать. Сколько ей лет, чтобы позволить себе такую вольность?
И все-таки, темнота была неприятна и изрядно давила на психику. Женщину передернуло. Сделав еще несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, она сделала осторожный шаг вперед. Что-то неприятно хрустнуло. Кости.
— Александр?
Ее голос прозвучал совсем сипло, как если бы накануне Монза старательно орала фальшивые песни под чужим окном. Музыка никогда не была ее коньком. Танцы, в принципе, тоже.
Она прокашлялась и сделала еще один осторожный шаг, чувствуя, как под подошвой крошится чей-то череп. Нога провалилась по самую голень и застряла, так что следующая попытка позвать брата получилась еще более жалобной и совсем не в характере.
— Александр, это не смешно! Ты же не бросишь меня здесь совсем одну, верно?
А в ответ вновь тишина. Женщина решила, что сейчас было бы самое время заорать и начать хныкать. В детстве этот номер всегда работал безотказно. Всегда находился какой-нибудь взрослый дядя (тети, как показал опыт, гораздо более чествуют маленьких темноглазых мальчиков), который с самым честным лицом затыкал рот карамельным яблоком на палочке и отправлял буянить дальше, посоветовав в следующий раз хорошенько пнуть обидчика от его имени. Монза запомнила совет. Но, как показала та же практика, это доводило конфликт до еще более безнадежного состояния.
Но сейчас ей не семь, одноэтажный дом в Дагоске остался далеко позади. Вернее впереди. Да и Дагоска пока что не намечена в проектах. Так что жаловаться можно лишь самой себе, а Монза терпеть не могла слушать чужое нытье. Поэтому, кое как стряхнув чью-то пустую голову с своей ноги (да соединится его/ее душа с Первородным Пламенем!), она решительно двинулась во тьму, периодически натыкаясь на что-то металлическое, покрытое плотным слоем паутины.
Монцкаро блуждала в темноте одна где-то с полчаса, хотя ей показалось, что гораздо дольше. Так уж устроено время — в пещерах при отсутствии света оно начинает идти по какой-то немыслимой спирали, из-за чего совершенно невозможно контролировать собственные передвижения и ситуацию снаружи. Если это снаружи вообще существует.
Это был явно не Эсгарот. Скорее всего, их с Александром действительно, как он и предполагал, забросило в разные точки Средиземья. Оставалось лишь уповать на то, что в одно время. Монзе совсем не улыбалось бродить и в конце концом сдохнуть здесь совсем одной. Выход был один — выбираться отсюда и, раздобыв карту, припасы и, желательно, мужественных неразговорчивых сопровождающих, двигаться прямиком к Озерному Городу.
Была еще одна причина. Недо-ТАРДИС канула в лету. Вряд ли та штука предусматривала путешествия в оба конца, но, все же, разумнее было бы держать ее при себе. Балда Монза, скажет Александр. Она знала, и теперь ей, как и всегда, не выпутаться из ситуации без братского блистательного ума и коварства.
И вот, наконец, кожей женщина ощутила поток свежего воздуха. Потянула носом и, убедившись, что вонь действительно становится чуть слабее, прибавила шагу, оскальзываясь на покрытых плесенью камнях.
Снаружи было темно, но Монза безошибочно ощутила — близился рассвет. Небо над елками окрашивалось в алый — цвет пролитой крови, что сочилась с востока. Мохнатые четко очерченные черные верхушки деревьев на фоне открытой раны небес казались покрытыми тончайшим золотым напылением.
В уголках тонких губ харадримки зародилось некое подобие на улыбку. Совсем незнакомый пейзаж, но от этого не менее прекрасный. В Хараде, в частности в Дагоске, главной достопримечательностью был песок, что золотой пылью покрывал все вокруг. Он был в воде, в волосах, даже дышали смуглинги отчасти песком — чадры далеко не всегда спасали от непрекращающихся пыльных бурь. Монза любила пропускать его сквозь уставшие пальцы и рисовать замысловатые фигурки, которые сразу же сравнивал ветер. Идеальное полотно, которое никогда не испортится, которое не придется никому показывать. Пустыня хранит секреты лучше кого бы то ни было на свете.
Однако надо было выбираться.
Монцкаро с усилием подтянулась на руках, переваливая свое тело через булыжник у входа в грот, и с тихим вздохом скатилась вниз по запрелой хвое и листьям. Запах леса был пьянящим и свежим. Женщина раскинула руки и прикрыла глаза, наслаждаясь моментом. На ветке тихо и тоненько запела неизвестная птичка, так что Монза, против воли, совсем расслабилась, и широкий рот ее растянулся в ухмылке.
— Не омрачали бы мгновения чудесного невинного утра
Невзгоды будущих потерь, лишений и могил зобы,
Скорее к Первородному Огню во тьме была б дорога найдена,
Но люди, в пепле перемазаны, довольствуются тлеющему жару от золы, — нараспев продекламировала она, картинно взмахнув рукой в сторону небес, и засмеялась тихим скрипучим смехом, как если бы ей в глотку вмонтировали ржавые шестеренки, и сейчас они нехотя проворачивались.
В Дагоске все поэты обитали исключительно в рамках действия клуба «Анонимных алкоголиков» и «Пыльных гантель», посему качество рифмы изрядно страдало, и несчастная поэзия хромала на все несуществующие ноги. Монза как-то побывала на одном таком вечере, чисто из интереса, и сразу же смекнула фишку составления проникновенного творчества. Главное произносить все с трагическим отрешенным видом, эмоционально, но не переигрывая, а в конце театрально поклониться. Причем рифма была вовсе не обязательна — хитрюги изобрели такую замечательную вещь, как «белый стих» и теперь толкали свои потуги куда надо и не надо. Газеты полнились «Восхвалениями» и «Зарисовками», которые, все как одна, были сухи и шаблонны. Устраивающий всех штамп, в котором, в зависимости от ситуации, менялись имена и названия.
Птица умолкла и улетела. До чутких ушей Монзы донеслись разномастные грубые мужские голоса. Она чуть было не застонала. Опять! О, Великое Пламя, что за утро?!
Тело сработало как налаженная пружина. Заприметив камень побольше и помшистее, Монцкаро юркнула за него и прижалась щекой к холодной поверхности. Хотя стойте-ка — женщина натянула на лицо чадру, так знакомо пахнущую табаком и машинным маслом, и вернулась в прежнее положение, приняв наиболее выгодную наблюдательную позицию. Местная флора вполне могла быть ядовита, а она вовсе не хотела, чтобы ее щека стала красной от раздражения. Зря ли она столько времени в подростковом возрасте убила на то, чтобы ее кожа была ни больше ни меньше — идеальной?
— Эти тролли должны были где-то прятаться. Пещера или что-то в этом духе, достаточно большая, чтобы все влезли.
— Наверняка же она тщательно замаскирована. Тролли, конечно, и дубоголовые, но скрываются от нежелательных глаз мастерски.
— Нам бы у них получиться — от Бомбура еду прятать!
— Эй!
Тринадцать низкорослых мужчин разной степени бородатости, кучерявый толстячок с большими волосатыми ногами, причем совершенно босой (может на такую лапищу просто не шьют сапог?), и высокий старик в серой остроконечной шляпе и длинной до пят… э… рясе. Брови Монзы невольно взметнулись вверх. Брат не предупреждал ее, что энное количество веков назад водилась такая экзотика. А она еще считала тех лысых увальней с большими ушами, что жили ближе к Мордору, странными.
Многие из собравшихся выглядели уж очень сурово, и Монцкаро про себя отметила, что должна выглядеть не менее странно в своих узких черных брезентовых штанах, болтающейся на плечах майке и ботинках, снабженных множеством заковыристых заклепок. К тому же, климат здесь был значительно холоднее, и с каждой секундой лежать на камне становилось все нестерпимее. Влажный от росы мох неумолимо выскальзывал из пальцев, и Монза чувствовала, что с каждой секундой съезжает все ниже и ниже. И самое неприятное, что, кхем, тролльская обитель находилась на возвышении, и существовала неприятная болезненная возможность поздороваться задницей со всеми бугристостями каменистого склона и скрывающимися под устилающими его листьями и хвоей колючками, прежде чем тебя остановит доброжелательный сосновый ствол, возникший прямо по движению твоей головы.
Голоса еще какое-то время раздавались совсем рядом, затем стали гулкими, а потом и вовсе затихли. Похоже, неизвестные отправились исследовать пещеру изнутри. Женщина еле удержалась от фырка: тоже мне, следопыты какие выискались! По ее скромному мнению, лезть в темную, неблагоустроенную для пребывания туристов дыру было более чем неразумно. А если камнепад? А если во мраке обитает кто-нибудь похуже пресловутых троллей? К слову, как они выглядят и с чем их едят Монцкаро представляла очень слабо. Но заранее про себя отнесла в список «качественно ненавидеть», где пылились все известные и не очень твари, что отдают предпочтение мгле, холоду и готишной атмосфере. Стервозная баба Бэтси, что жила напротив и упрямо круглый год носила все латексное кожаное и обтягивающее, значилась на первом месте. Благо пока она не родилась, и можно изливать поток желчи без боязни, что кот этой сумасшедшей навалит тебе ароматную зеленоватую кучу под дверь.
Все еще было подозрительно тихо, так что Монза позволила себе осторожно сползти вниз. Почва в буквальном смысле уходила из-под ног — влажная листва прилипала к подошве и скользила по отсыревшей липкой земле. Ругаясь и пытаясь не упасть, Монцкаро осторожно выглянула из-за камня.
Фанфары в студию! Разбрасывайте вокруг конфетти, лопайте воздушные шарики и трубите в яркие пластмассовые дудки!
Мистер Пухлый Кучеряшка смотрел прямо на нее. Совсем рядом — можно было протянуть руку и закрыть его разинутый от удивления рот. Женщина была не менее удивлена. Даже слегка напугана. Хотя, как бы вы себя чувствовали, если бы напротив вас стоял человек, почти вдвое меньше вас ростом, да к тому же большущими волосатыми ступнями? Вот то-то и оно. Так что Монза, можно сказать, сделала единственно верное разумное действие — стянула ткань с лица и поднесла палец к губам, заговорчески шикнув:
— Тссс…
Хлоп-хлоп, забавный человечек все еще не произнес ни слова, только ошарашено моргал. Ресницы у него были на редкость длинные и пушистые. Монзе стало несколько завидно, чисто с женской стороны вопроса.
Она коротко усмехнулась и, подавшись внезапному порыву, слабо щелкнула Кучеряшку по носу.
— Хороший мальчик. Тут никого не было, ты ничего не видел. Понятно, сладенький?
Еще один очумелый взмах ресницами. Было очевидно, что в голове у бедолаги происходят сложнейшие измышлительные процессы. Монцкаро справедливо решила, что это означает согласие и, бросив в сторону низкорослика предостерегающий полный презрения взгляд, развернулась и неловко, съезжая и оскальзываясь, двинулась вниз по склону.
И тут произошло то самое.
Очаровательный «пончик» издал душераздирающий вопль и рванул к входу в троллью пещеру:
— Гендальф! Гендальф!
Ну не кретин ли он после этого? Монза сделала «изящный» скачок вперед, споткнулась и, съехав вниз со скалы на коленях, рухнула прямиком в колючие заросли. Ветка до крови оцарапала щеку, но сейчас это не имело никакого значения.
И уже тут Монцкаро мысленно выругалась. Пнула себя, брата, чертовых военных и голосистого полурослика. Зачем она, собственно, дала деру? С мужчинами всегда можно было договориться (благо у Монзы все аргументы были весьма приятной глазу пышной округлой формы), а поваляться в кустах на холодной влажной земле неизвестно где можно всегда успеть.
Соленая красная капля скатилась к уголку рта, и Монза нервно облизала ее кончиком языка. Слишком много алого цвета для одного утра.
— Здесь нет никакой женщины, Бильбо! Похоже тебя здорово приложило сегодня ночью, — собеседник недомерка чуть посмеивался, — Скорее всего это была просто белка.
На какое-то мгновение мысли Монцкаро и хоббита совпали. Конечно белка и ничего кроме белки. Большая длинноносая белка с миндалевидными прозрачно-серыми глазами, рваным шрамом от подбородка до левого уха и сколотым верхним резцом — в самую последнюю очередь это похоже на невоспитанную харадскую женщину. Если бедолага, конечно, хотя бы раз в своей жизни видел или слышал про смуглингов. Это не Монза — белочка, это у кого-то белочка. Не у мохноногого, стоит заметить.
— Но я видел, — почти что несчастно пролепетал Бильбо (имечко у него подходящее, однако), — точно видел. Стояла прямо передо мной, странная такая. Кожа очень загорелая, рисунки на руках и выговор не нашенский. А если она какой-нибудь шпион?
— Значит ее наниматель полный идиот. Никто в здравом уме не станет доверять подобное дело женщине.
К ним присоединился кто-то третий. Обладатель низкого властного голоса, по всей видимости, значился авторитетом, и все разговоры сразу же прекратились. Монза взмолилась всем богам, которые приходили на ум, чтобы мужчины поскорее ушли. Острый шип впился ей прямо между лопатками. Больно.
Десять минут. Двадцать. Бородатые еще какое-то время попререкались у входа в пещеру, попинали камни, а затем голоса вновь затихли. Монза сдавлено вздохнула сквозь стиснутые зубы и осторожно двинула рукой. Все вокруг так и норовило ее поцарапать, но, если постараться, можно было выбраться без происшествий. По сантиметру, не спеша и не издавая лишнего шума.
— Дерьмо.
Все предплечье было покрыто сетью тонких порезов. Майка каким-то чудом осталась невредима, но теперь была грязна и обильно облеплена пожухлыми листьями.
— Прелестно. Хоть снимай с себя и неси на выставку современного искусства.
Кое-как отряхнувшись и убедившись, что прикрепленная к поясу маленькая сумочка на месте (а вместе с ней уносящие в Нирвану таблетки, капсула с обезболивающим, маркер, свисток и ножик с множеством отмычек в комплекте), Монцкаро бросила беглый взгляд на склон горы, с которого она столь непрезентабельно скатилась, и решительно двинулась в чащу. Нет, наверх она не полезет. Даже если в той треклятой пещере осталось что-то более важное, чем неисправный кусок металла, который, чисто теоретически, мог вернуть ее обратно домой, к рыбками и долгам в казино.
Наверное, даже пустынный харадский пейзаж не был столь однообразен, чем этот чертов лес. Монза умудрилась заблудиться, и теперь печально сидела прямо на земле, прислонившись спиной к стволу чего-то лиственного. Было холодно. Плечо и щеку пощипывало. Под ногти забилась грязь, и в целом, она чувствовала себя несчастной и покинутой.
Ни тебе приходящих на помощь незнакомцев, ни сваливающейся на голову корзиночки с пирожками.
Женщина вздохнула и вытянула ноги.
— Долбанное Средиземье.
Сзади послышался шорох, но Монза так вымоталась, что не обратила на это внимание. Ну и пусть себе шуршат. Мало ли на свете существ, которым надо по своей нужде пошуршать? Она им не мешает, они ей не мешают, так что пусть проходят мимо и не трогают ее. А Монцкаро, пока что, попытается немного вздремнуть, чтобы набраться сил. Бессонная ночь давала о себе знать, и сейчас, помимо наваливающейся тяжести и дымку в сознании, женщина ощущала лишь острое желание закурить. Рассеянно пошарив по карманам, она тихо заскулила и сплюнула в траву рядом с собой.
— Дерьмовая троллья пещера! Вывалились.
Шурх-хрусть, раздалось еще ближе. Кому уже там неймется?
В ту же секунду ее с обеих сторон подхватили подмышки чьи-то сильные руки. Приподнять ее не смогли, но зато прочно прижали к стволу, из-за чего она не могла не то, что дать деру — попросту повернуть голову. Удалось лишь возмущенно крякнуть и дернуть ногой куда-то в неопределенную сторону, так и не достав посягателей на ее личное пространство.
— Надо же, Кили! Погляди-ка!
— Белочка нашего Вора нашлась!